Организованная РОСИЗО и Русским музеем, она открывается в выставочном зале Медиацентра парка «Зарядье». Вопрос, означает ли это, что для Павла Николаевича Филонова (8 января 1883 — 3 декабря 1941) не нашлось музейной площадки, невольно напрашивается. Но возможность увидеть «живьем» более шестидесяти работ Филонова столь замечательна, что все вопросы выглядят неуместными.
Выставка работ художников Евгения Михнова-Войтенко и Анатолия Зверева проходит в Музее AZ
Среди произведений, которые будут показаны в «Зарядье», обещают едва ли не все главные работы мастера: от «Пира королей», «Крестьянской семьи (Святое семейство)», знаменитых «Голов», абстрактных работ до вполне реалистических картин 1930-х годов «Ударницы швейной фабрики «Красная заря», «Тракторная мастерская Путиловского завода».
Последние две работы, о которых Игорь Грабарь писал, что они «подкупают искренностью и правдивостью», были написаны в 1931-1932 годах. Вскоре после драмы 1929 года. Тогда огромная выставка Филонова, смонтированная, с выпущенным каталогом, простояла почти год (!) в Русском музее и …не открылась по цензурным соображениям.
Свои работы Филонов не продавал. Учеников, которые образуют объединение «Мастера аналитического искусства», учил бесплатно. Более того, отдавал им заказы. Так, иллюстрации к финскому эпосу «Калевала» делали его ученики, о степени своего участия в этом проекте Филонов ничего не говорил. Художник буквально жил впроголодь, отказываясь брать деньги даже от жены, которую страстно любил, — брал взаймы, всегда отдавая деньги.
В 1931-м друзья договорились о заказе для него в «Изогизе» на картину на производственную тему, одновременно упрашивая Филонова принять заказ. Он работал над полотном о заводе «Красный путиловец» с октября 1931 по май 1932, в итоге картину возвратили автору без объяснений.
Человек, который в «Декларации Мирового расцвета» написал: «Я художник мирового расцвета — следовательно только пролетарий», — не только не вписался в «иконостас» мастеров соцреализма, но был фактически фигурой non grata советского искусства. И дело, может статься, не только в том, что Филонов до голодной смерти в Ленинграде зимой 1941 года оставался аскетичным последователем русского «утопически-религиозного коммунизма», связанного с идеями воскрешения мертвых в работах Николая Федорова.
Филонов, очевидно, стремился соединить новейшие достижения биологии (о его знании анатомии человека ходили легенды) с интуитивными художественными прозрениями, «сделанность» картины для художника была как результатом исследования, так и органического роста произведения. Его теория аналитического искусства передавалась его учениками, среди которых была, например, Алиса Порет.
Сами по себе идеи соборной общности человечества, скрещенные с идеями революции и достижениями естественных наук, разделял не только Филонов. Этот же круг идей интересовал и Чекрыгина, и Циолковского, и Хлебникова, и Заболоцкого, и Платонова… Это были идеи, в которых мысли о космосе рифмовались с образами Апокалипсиса. В этом смысле нынешняя выставка Павла Филонова в «Зарядье» удивительно перекликается с проектом, который сейчас показывает Центр Вознесенского.
Но от близких ему единомышленников Филонова отличало, по-видимому, то, что для него искусство и его личный духовный и душевный опыт были неразрывны. Аскет, бессребреник, человек феноменальной воли, он воспроизводил в своей жизни тип средневекового мастера. Любые сравнения хромают. Но Филонов выглядит святым Франциском русского искусства ХХ века.
О том, как почитали его в художественных кругах довоенного Ленинграда, говорит тот факт, что по ходатайству учеников и Горкома художников он был похоронен в отдельной могиле на Серафимовском кладбище, около храма. В ситуации блокадной зимы 1941 года это было последним возможным выражением любви к учителю.
Оставить комментарий