60 лет назад Александр Солженицын написал в чем-то наивный, но очень пронзительный рассказ «Матренин двор». Анна Ахматова прочитав его заметила: «Не Матрёна, а вся русская деревня под паровоз попала и вдребезги». Рассказать о праведнице, без которой не стоит село, взялся петербургский театр им. В.Ф.Комиссаржевской. После премьеры мы поговорили с главным режиссером театра Леонидом Алимовым
Отношение к Солженицыну в стране менялось, как в американских горках. И сейчас далеко не все разделяют его взгляды на развитие нашей страны. Насколько вам он был интересен как личность?
Леонид Алимов: Безусловно, интересен. Но иначе и быть не может — это гигант, и соглашусь с теми, кто говорит, что это последний русский писатель ХХ века, олицетворявший собой идею, что слова на Руси больше, чем просто слова. И признаюсь, чем больше его ругают, тем больше я его уважаю за позицию, которую он так принципиально отстаивал. Даже за то, что его клевал Владимир Войнович — за приобретенную с годами привычку пасти народ. Но, мне кажется, он просто иначе не мог, он был искренен в своем желании быть пастырем. Поэтому, кстати, я таким нетерпением жду новую, авторскую версию документального фильма-интервью Александра Сокурова с Солженицыным. Возможно, многие иначе посмотрят на эту фигуру.
Сейчас ряд театров обратился к прозе Солженицына, ставят «Красное колесо», «Один день Ивана Денисовича». Почему вы выбрали именно «Матренин двор»?
Леонид Алимов: Впервые этот рассказ я прочел в перестроечные годы в журнале «Огонек» и тогда он на меня произвел потрясающее впечатление. А чем старше становился, тем все более мне становились ясны его потайные, религиозные смыслы. Я все время думал о Матрене. Как, кстати, и о другом рассказе Солженицына «Случай на станции Кочетовка». Тоже удивительно пронзительная вещь: в самом начале войны молодой идеалист офицерик, сидящий на железнодорожном разъезде, принимает артиста драматического театра за шпиона и «сдает» его НКВД. Но, думая о постановке, которая должна была выйти в юбилейный солженицынский год, я понял, что правильнее всего будет взяться именно за «Матренин двор» — хотя в деревне Мильцево у Матрены Солженицын прожил совсем немного, по словам его вдовы Натальи Дмитриевны, он постоянно возвращался к этому времени.
У Солженицына было особое отношение и к самому рассказу. Наталья Решетовская, первая жена писателя записала в дневнике, что бандероли «Нового мира» с «Матрениным двором» писатель был рад больше, чем после публикации «Ивана Денисовича»: там — тема, а здесь чистая литература».
Леонид Алимов: Но и в «Матренином дворе» такая тема поднята! Может быть даже самая важная для нас — тема русской женщины, которая готова все простить и перетерпеть.
Исполнительница главной роли Нелли Попова заметила, что для себя она посвятила эту постановку своим деревенским бабушкам, жизнь которых так похожа на матренину…
Леонид Алимов: И на таких одна шестая суши и держится. По сути, русская женщина — и есть наша скрепа.
Но в случае с Матреной эта скрепа — униженное существо, по сути, Матрена — юродивая. Ее все унижают, ею пользуются.
Леонид Алимов: А она всех прощает и жалеет. Я бы сказал, она святая. В этом-то как раз смысл и рассказа, и спектакля: как мы в своей суете, в своих заботах не успеваем понять, что жили рядом с ангелом. Но как это важно, чтобы среди нас был человек, который несмотря ни на что умудряется жить истинно по-человечески. Вспомните первое название повести — «Не стоит село без праведника». И понятно, почему Солженицыну были так важны эти месяцы, которые он прожил у Матрены — для него то пространство и было той нутряной Россией, где можно «затесаться и затеряться».
Исполнительница главной роли Нелли Попова призналась, что она посвятила этот спектакль своим бабушкам, которые прожили тоже не
Валентин Распутин утверждал, что деревенская проза вышла из «Матрениного двора», как русские классики второй половины XIX века — из гоголевской «Шинели». Но вы обошлись без деревенских примет.
Леонид Алимов: Мы ни в коем случае не хотели делать спектакль о советской деревне, хотя, скажу вам честно, это не так легко, как кажется — слишком много в нашем сознании штампов, даже у самых молодых актеров, которые родились после распада Союза, даже у них срабатывает рефлекс: надо дать этакого деда Щукаря. То, что мы делали — это притча, даже житие, если хотите. Поэтому у нас лишь крест, который символизирует и крестный путь Матрены, и железнодорожный переезд, где она нашла свою смерть. Главное для нас прежде всего донести до зрителя замечательные, чаще всего трагические мысли Солженицына — о нас самих, о нашей родине, о путях ее развития, и, повторюсь, о русской бабе.
Рассказывают, что в первую же ночь после похорон Матрена пришла во сне к своей старшей сестре Марии и сказала, что похоронили ее не всю — сердце ее клюют вороны. Так и оказалось, нашлось сердце — сморщенное, оно висело на кусте у злополучного переезда. Не случайно ведь история Матрены обрастает легендами, мифами…
Леонид Алимов: А ее дом? Лет пять назад он сгорел дотла, через год его восстановили. Но еще до этого, в 1994 году произошла потрясающая история: когда Солженицын, вернувшись на родину, захотел посмотреть те места, дом, пришедший в полное запустение, стали судорожно приводить в порядок — вставили новые окна, двери. Солженицын приехал, посетил дом, сходил к Матрене на могилу. И уехал. В ту же ночь неизвестные унесли те окна, двери. Мне кажется, это лучший комментарий к рассказу «Матренин двор». Есть во всем этом какая-то иррациональность, присущая нам. И войну выиграли, завалив страну и пол-Европы трупами. И, как говорят иностранцы, народ наш, по началу, казалось бы, суровый, не улыбающийся, а потом последнюю рубашку готовы отдать бог знает кому. Кстати, поэтому иностранным режиссерам так непросто работать с нами. Для них театр — это работа, все по часам. Для нас — образ жизни. Это, кстати, касается и литературы. Как заметил один писатель: «Надо привыкать жить, как на Западе. Мы просто служащие, мы просто зарабатываем литературой». Но я думаю, что такое отношение к творчеству пройдет…
Оставить комментарий