Фильм начинается со сцены авиационного налета, в котором погибает семья одного из главных героев лейтенанта НКВД Серегина (Алексей Кравченко). С этого момента практически все главные действующие лица сериала, начинают борьбу за выживание, попутно стараясь выполнить вроде бы совершенно самодурский приказ исполнить в блокадном городе Седьмую симфонию Шостаковича ради того, чтобы по обе стороны от линии фронта всем стало ясно: город еще жив и не сдается.
Сюжет и характеры «Седьмой симфонии» и в самом деле не очень походят под уже выработанные шаблоны современных сериалов про войну. Обычно в этих проектах сразу проводится очень заметная граница между плохими и хорошими, после чего и те и другие начинают говорить речёвками, которые будто под копирку писали. Среди героев «Седьмой симфонии» хороших, вроде как, нет. Люди напуганы, они голодают и часто не понимают, что убьет их быстрее: немецкая бомба или соседский донос в НКВД. Поэтому поступки их часто мотивированы исключительно личными интересами и ничего героического в их поведении не прослеживается.
«Сделаем что-нибудь для искусства», — говорит дирижер Карл Элиасберг (Алексей Гуськов) и его оркестр начинает играть Бетховена сразу после окончания бомбежки. Среди всех заслуг Элиасберга выделяется то, что именно он собрал в блокадном Ленинграде и привел в надлежащую форму восемьдесят полуживых музыкантов ради исполнения сложнейшего произведения Шостаковича. По сюжету среди мотивов, побудивших его выполнить почти невыполнимый приказ, была возможность освободить жену, арестованную по доносу, а также перспектива спасти своих оркестрантов от голодной смерти, благодаря увеличенным пайкам.
Но по мере развития действа становится ясно, что главный мотив для дирижера это именно сделать что-нибудь для искусства. «Карл Элиасберг был абсолютно человеком искусства, ничего другого не понимал, — говорит Алексей Гуськов. — Часто цитируемая фраза Мстислава Ростроповича: «Между жизнью и смертью нет ничего, кроме музыки» – это самая точная из характеристик, которые я могу дать своему герою.» В интерпретации Гуськова знаменитый дирижер скорее слышит ноты, чем видит людей, а в его ледяном взгляде часто читается презрение к тем, кто не очень понимает, чем, собственно, большой музыкант занимается.
В оркестре, который собирается по крупицам, нравы царят не то, чтобы богемные. Новости о гибели близких людей, бомбежки и визиты сотрудников НКВД держат людей на грани отчаяния. Они пытаются любыми способами, включая подделку продовольственных талонов, облегчить положение своих родственников и общая идея их, вроде бы, не очень объединяет. Но по мере продвижения к тому самому концерту становится ясным, что человеческие души даже в катастрофических ситуациях может спасти большое искусство. По нынешним временам не самое идейное послание, и сам факт того, что оно прозвучало уже можно считать хорошей новостью.
Любой сериальный или кино-проект, который заявлен как исторический, сразу рассматривается словно под увеличительным стеклом пристрастной публикой, объединяющей и профильных знатоков и просто любителей поругаться. «Седьмой симфонии» предсказуемо досталось от подобных критиков. Поводов для негодования было действительно немало.Создатели сериала никогда не говорили, что занимались точной реконструкцией событий и тщательно переносили на экран биографии главных героев. Тем не менее, исторически подкованные граждане сразу отметили, что некоторые сюжетные линии, в частности связанные с арестом жены Элиасберга, явно надуманы. Как и линия своего рода антагонизма между дирижером и лейтенантом НКВД, которого назначили помогать а заодно контролировать творческую интеллигенцию. Значимость концерта под бомбами была настолько важна, что Элиасбергу старались всячески содействовать, чему есть архивные подтверждения.
Еще больше страстей разгорелось вокруг визуализации душераздирающей блокадной трагедии. «Очередная антисоветчина», «фейковый метод изложения истории», «играют сытые люди, все мужчины гладко выбриты, женщины причесаны, главное нет голодного блеска в глазах»… Весьма вероятно, что сыграть голод для современных актеров и в самом деле непросто. Может быть костюмы, которые подобрали для Алексея Гуськова, выглядят слишком денди на контрасте с разрухой. А Елизавета Боярская, сыгравшая флейтистку из оркестра, просто не умеет быть не красавицей, так уж по природе сложилось.
Среди любителей кино так и не сложилось общего мнения по поводу того, нужно ли художественным фильмам прикидываться документальными. Еще больше споров относительно идеологической подкованности исторических проектов. Наверное степень «антисоветчины» зависит от личной испорченности диванных критиков, но вот степень музыкальности «Седьмой симфонии» трудно подвергать сомнению. Попробуйте вспомнить сериал, в котором саундтрек по большей части состоит из Шостаковича. И в данном случае картинка и звук были явно заодно.
Оставить комментарий