Анатолий Зверев стоит особняком в истории искусства не только в силу своего искрометного и неистового стиля, но и в силу характера. Он писал на одном дыхании и жил так же. Его не волновало материальное – со своими работами он расставался легко. Потому в творчестве художника еще много неисследованного. Одна из таких страниц в новой выставки Музея АZ посвящена Гоголю. Недавно нашлась книга художника, посвященная «Запискам сумасшедшего» – на днях ее впервые представили публике. Впрочем, Гоголиада заняла небольшую часть монументальной экспозиции, где показали всю многогранность таланта Зверева.
На выставке «Зверев Gala» представлено 287 работ – это лишь малая часть фонда Музея АZ, насчитывающего свыше 2000 произведений, и ничтожный процент от всего наследия мастера, а это порядка 30 тысяч работ. И все же плотная развеска в несколько рядов, занявшая три этажа музея, дает возможность осознать масштаб художника, которого Пабло Пикассо назвал «лучшим русским рисовальщиком». Прочувствовать его особенный, ни на кого не похожий стиль, где много движения, эмоций и жизни. Премьера проекта – цикл, посвященный «Запискам сумасшедшего», — разместилась на верхнем этаже. Путь к ней лежит через галерею произведений, созданных в разных жанрах и стилях. Работы представлены как единая тотальная инсталляция – традиционных подписей под каждой нет, вместо них листы-путеводители, которые можно взять на входе. Но и без них выставка цельна и красноречива. Каждый блок произведений – словно штрих к портрету автора.
На первом этаже зрителя встречает «плиточная» развеска, объединенная общей темой «Человек и эпоха». Центральное место здесь заняли автопортреты Анатолия Зверева, где он то предстает в образе Ван Гога, то превращается в своего любимого русского поэта Лермонтова. Напротив – стена с экспериментами 1950-х годов. Ташизм, импрессионизм, экспрессионизм, кубизм – Зверев пробует себя в разных стилях, соревнуется с Родченко и Поллоком, при этом оставаясь собой: свойственная ему импульсивность читается в каждой детали. В отличие от своих соплеменников, которые все больше дрейфовали в абстракцию, Зверев балансировал – на грани реализма и абстрактного искусства. Более всего это видно на портрете юноши в духе импрессионизма, который висит отдельно от остальных работ. Создавая картину, Зверев выдавливал краску прямо из тюбиков на бумагу, стремительно, точно улавливая момент: в итоге получился эдакий озорной есенинский гуляка. Здесь вспоминается характеристика Георгия Костаки (коллекционер по сути «открыл» художника Зверева, по крайне мере, для Запада), о том что, тот «писал не красками, а собственной кровью».
Подтверждается это утверждение и на втором этаже, где собраны женские портреты, ню (ни грамма эротики, чистая геометрия!), пейзажи и зарисовки мастера. Зверевские женщины воздушны словно мифические музы, и каждая со своим характером. Но если портреты в основном известные, растиражированные, то пейзажи встречаются совершенно неожиданные. Опять же, на грани абстракции и реализма, полные эмоций и движения. Будь то импрессионистский вид на Новодевичий монастырь, наполненный солнцем, светом и весной, грозная пушкинская метель (в духе экспрессионизма), или «кубические» купола, застывшие между красно-черными тисками. Здесь же представлена серия портретных зарисовок, сделанных в Сокольниках, они сродни вангоговской манере.
Финальный штрих к многогранному портрету Зверева, сотканному из его работ, – Гоголиада. Это 24 листа карандашных рисунков по повести Николая Гоголя «Записки сумасшедшего», приехавших в Россию из Швеции. Много лет они хранились в собрании Дмитрия Апазидиса, друга Георгия Костаки. Теперь его сын Георгий Апазидис стал хранителем коллекции, в которой несколько сотен работ Зверева, он то и привез книгу художника в Москву. Несмотря на то, что многие листы дополнены цитатами из «Записок сумасшедшего», эта история скорее про Гоголя и Зверева, чем про титулярного советника Поприщина, возомнившего себя испанским королем. Впрочем, по сюжетам и манере исполнения рисунки точно попадают в контекст повести. На первый план в зверевской версии «Записок…» выходит писатель, то рвущий на себе волосы, сидя перед исписанными листами, то обретающий крылья или куриные лапы, и художник… в образе пса. Историю дополняет анимационный фильм режиссера-мультипликатора Михаила Алдашина, созданный по мотивам книги художника.
Оставить комментарий