Удивительные открытия иногда случаются в пределах театрального Садового кольца. Когда вдруг обнаруживаешь обезоруживающе искренний спектакль, сентиментальный до немодности, душевный до щемящей пронзительности и по-человечески настолько правдивый, что даже не верится, что это может происходить сегодня и в самом центре Москвы. Когда с первых шагов по мокрому дощатому чисто вымытому полу сцены и зрительного зала — а к приходу публики здесь готовятся как появлению самых дорогих гостей — веришь каждому актерскому слову. Вторишь каждой ноте живой музыки, доносящейся с последнего ряда, когда удивительно уютно играет музыкальный «домашний» ансамбль спектакля. И каждый шорох убегающих где-то вдали электричек отзывается уколами ностальгии по счастливому времени студенческой молодости наших родителей. Когда весь город не стоял, каменея, в пробках. И когда желание постучаться в незнакомый дом, опоздав на последний ночной поезд, не выглядело острым приступом чудовищной бестактности…
Чтобы решиться именно сегодня взяться за «Старшего сына» Вампилова, одного профессионального багажа было бы мало. Малейшая психологическая неточность обернулась бы здесь уже чудовищной сценической фальшью (время приучает рассматривать под лупой мельчайшие режиссерские недостатки); любая стилистическая небрежность в поведении — картонностью характеров вампиловских персонажей. Человеческих качеств Александра Коршунова хватило, чтобы придать «Старшему сыну» почти документальную достоверность и интонационную доверительность шестидесятых годов. Без игры в прошлое, без вычурно стилизованных путешествий в безвозвратно ушедшее, просто вспоминая и воссоздавая, какое тогда было время. Когда двери подъездов были деревянными, а дворы большими. И какими открытыми и доверчивыми могли тогда быть люди. Ровно настолько, чтобы в запоздалом завравшемся прохожем готовы были признать своего родного сына…
Не дай бог обманывать того, кто верит каждому твоему слову, — об этом спектакль Александра Коршунова. В котором люди и их взаимоотношения становятся главной ценностью для режиссера. Про то ведет свою партию Сарафанов — Александр Алексеев, являющий героя, почти святого в своей детской доверчивости. Об этом раскаяния нового Бусыгина — Анатолия Смиранина, ведущего очень честную игру о том, что любой человек слаб и нуждается в опоре, но далеко не каждому суждено найти эту главную опору в семье. Об этом и терзания влюбленного в соседку Васеньки в исполнении Дениса Береснева, возвышенно трогательно рассказывающего о самых первых и самых нежных чувствах своего персонажа. Художник Ольга Коршунова обустраивает сферическое театральное пространство по-женски уютно — так, чтобы все чувствовали себя здесь не в гостях, а как дома, и не просто сторонними наблюдателями, а непосредственными участниками событий. (Остаться безучастными даже при большом желании не получится: все события разворачиваются в полуметре от публики). Сценография пленяет сразу. Двор дома из прошлого, в котором время останавливается, стол, скамья во дворе… Здесь никому и в голову не придет забаррикадироваться от внешнего мира железными засовами: все открыто, все на виду. Один взмах скатертью — и уличная скамья превратится в уютный обеденный стол в квартире, и нас пригласят в дом, где у людей нет вторых или десятых планов, и где по-вампиловски почти все спешат приносить друг другу добро — ведь можно просто и не успеть…
…Театр Сфера возрождался тихо — когда сын Виктора Коршунова, актер Малого театра Александр Коршунов возглавил после своей знаменитой мамы Екатерины Еланской «Сферу» и решил продолжить ее линию и ставить спектакли, делая главный акцент не на внешний громкий успех, а на внутренне психологические достоверные и ясные интонации. Такие сегодня в диковинку, поскольку внятно прочитать душевную историю так, чтобы тебе поверили, оказывается в театре самым сложным. Просто быть изысканным, нестандартным, авангардным и даже революционным. И на этом фоне естественность и правдоподобие переходят в разряд таких театральных редкостей, что малейшие их ростки на сцене становятся заметным событием.
Оставить комментарий