В понедельник в России выходит в прокат фильм французского режиссера Франсуа Озона «По воле божьей» — один из победителей недавнего Берлинского фестиваля. О нем рассказывает Андрей Плахов.
Известный склонностью к изощренным жанровым перевертышам и мистификациям, режиссер-пересмешник на сей раз представил серьезную социально-критическую хроникально-репортажную докудраму на горячем материале. В ее основе — скандал вокруг священника-педофила Бернара Прейна и крышевавшего его лионского архиепископа кардинала Филиппа Барбарена, одного из приближенных к Святому престолу и ватиканской элите; сюжет включает также историю формирования протестной организации La Parole Liberee силами жертв сексуального аппетита демонического священника.
Впервые Озон вторгается своим художественным инструментом (кстати, сначала фильм задумывался документальным) в реальную, происходящую во Франции борьбу, которая еще далеко не завершена. В марте 2019-го состоялось судебное слушание по делу Барбарена, и он был приговорен к полугодовому сроку условно, после чего во второй раз обратился к понтифику с просьбой освободить его от должности. Прейна, процесс над которым еще впереди, подал иск, чтобы воспрепятствовать выходу в прокат фильма Озона, но получил отказ. И все же картина (в количестве трехсот копий) вышла на две недели позже запланированной даты, что во Франции случается крайне редко.В центре повествования трое (из шестидесяти или даже семидесяти) пострадавших мужчин: каждый в период с 1986 по 1991 год испытал сексуальные домогательства со стороны Прейна, в те времена капеллана католического лагеря бойскаутов. Некоторые подростки не воспринимали это как насилие, но годам к семнадцати созрели для того, чтобы рассказать о подобных инцидентах родителям, не получили от тех поддержки и дальнейшую жизнь прожили, либо пряча травму глубоко внутрь, либо сталкиваясь с рецидивами сломанной психики.
Действие начинается в 2014-м, когда успешный адвокат и образцовый католик Александр узнает, что Прейна опять функционирует в Лионе и имеет «по работе» доступ к детям. Вместе с двумя другими бывшими скаутами Александр решается бросить перчатку могучей католической институции и консервативному лионскому обществу, они собирают десятки свидетельств потерпевших, поднимают на ноги юриспруденцию и церковную верхушку — вплоть до Ватикана.
Александра, первоначально застегнутого на все пуговицы сорокалетнего отца пятерых детей, играет актер Пупо Мельвиль; в процессе самопознания вера этого героя подвергается серьезной переоценке, загнанная в подсознание травма выходит наружу, и он окончательно выходит из футляра. С появлением в сюжете еще двух героев фильм обретает более высокий эмоциональный градус. Взрывной по темпераменту атеист Франсуа — полная противоположность интравертному, набожному Александру, и играющий его Дени Меноше работает на этом контрасте. Особенно же хорош в роли фрустрированного, нестабильного Эммануэля актер Сванн Арло; его герой — единственный из трех, кто не имеет точного жизненного соответствия и представляет собой контаминацию двух разных реальных персонажей.
Вначале фильм кажется настолько далеким от мира Озона, что вскоре перестаешь искать какие бы то ни было связи с его прошлым кинематографом и просто отдаешься течению интриги, развернутой в суховатом, «протокольном» ключе эпистолярного романа. Первая треть фильма состоит большей частью из закадрового чтения писем, которыми персонажи обмениваются между собой или адресуют их в служебные инстанции, и как раз из писем мы узнаем о ключевых событиях и поступках героев. Это придает картине Озона аутентичность: ведь письма подлинные и доверительно предоставлены в распоряжение режиссера прототипами главных героев. Их интимный характер подчеркивает деликатная, но внутренне насыщенная музыкальная партитура, которую создали наши соотечественники Евгений Гальперин и Саша Гальперин.
Постепенно картина Озона при всей нетипичности обнаруживает и знакомые мотивы, и стилистические приемы, и характерный для режиссера тип хулиганского юмора. Так, например, внутри организации La Parole Liberee дискутируется идея запустить над Ватиканом вертолет с макетом пениса и поставить перед церковью вопрос, что больше шокирует: летящий в небе пенис или педофилы, окопавшиеся в приходах.
Но главное, что делает фильм фирменно «озоновским»,— это связь с литературой и светской культурой эпохи Просвещения, обожавшей романы в письмах. Так что невольно начинаешь вспоминать, что Озон — ученик Эрика Ромера, а тот, в свою очередь, как и Франсуа Трюффо, ввел эту традицию в обиход французской «новой волны». Озон наследует традицию «циничных» моральных парадоксов и антиклерикальных умонастроений, которыми пронизаны французская классическая философия («Опыты» Монтеня, «Максимы» Ларошфуко), литература («Монахиня» Дидро) — равно как и кинематограф.
Оставить комментарий